Статьи » Розанов. Пушкин в поэзии его современников

Внимательнее присмотревшись к материалу, даваемому Каллашом, легко можно было бы сделать несколько общих наблюдений и любопытных выводов.

Прежде всего бросается в глаза, что современные Пушкину поэты в своих поэтических откликах воспринимают его исключительно как поэта, а не как прозаика. До самой смерти Пушкина мы не находим у них решительнф никаких упоминаний о «Капитанской дочке», «Повестях Белкина», «Пиковой даме». Повторяем, если впоследствии и найдены будут стихи с такими упоминаниями, общая картина не изменится. Такое явление нельзя объяснять тем, что будто бы поэты охотнее откликаются стихами на стихи и неотзывчивы к прозе. Мы имеем много стихотворений о Гоголе, Тургеневе, Достоевском; есть даже стихи о Гончарове и о Щедрине. «Герой нашего времени» тоже имеет стихотворные отклики. Лермонтов воспринимался и как поэт, и как прозаик, только в сознании современников Пушкина великий поэт целиком заслонял Пушкина-прозаика.

Можно также наглядно убедиться в том, какие из произведений Пушкина производили наиболее сильное впечатление и вызывали наибольшее количество откликов. ДРуслана и Людмилы» Пушкин был знаменитостью только среди лицейских товарищей и в тесном литературном кругу. Первым приветствовал его Дельвиг, назвавший в своем известном стихотворении «Кто как лебедь цветущей Авзонии» (1815) своего шестнадцатилетнего друга певцом «бессмертным». За три года (1815—1817), судя по сборникам Каллаша, мы имеем 7 стихотворений, фактически же 4, так как из этого числа 3 относятся к лицею вообще, а не к Пушкину в частности. Настоящая слава начинается с 1818 г. и связана с успехом поэмы «Руслан и Людмила» еще до ее напечатания. Кюхельбекер, Яков Толстой, Федор Глинка в своих «посланиях» наперерыв торопятся выразить свое восхищение; Кюхельбекер называет своего лицейского собрата «певцом Руслана»; вслед за тем обозначение «певец Руслана и Людмилы» прочно и надолго приклеивается к Пушкину, хотя уже довольно скоро оно стало звучать анахронизмом. Очень характерно для Языкова, что он в 1826 г., когда уже стали известны первые главы «Онегина», в своем стихотворении «Тригорское» продолжает величать Пушкина «певцом Руслана и Людмилы».

Из персонажей этой поэмы больше всего повезло у поэтов, после главных героев, Черномору: он упоминается в нескольких стихотворениях: и у Филимонова, и у неизвестного автора, подписавшегося‡«Улан-Поселянин» (см. Каллаш. «Рус. поэты о Пушкине», стр. 37 и «Puschkimana», 4, I 61), и в ускользнувшем от внимания Каллаша стихотворении Ив. Суслова «Укор ревнивцу».

Стихотворная полемика, эпиграммы в защиту поэмы еще более знаменуют ее успех.

Много откликов у поэтов нашли себе также две последующих поэмы Пушкина — «Кавказский пленник» и «Бахчисарайский фонтан». Бесчисленные подражания первой из них вроде «Киргизского пленника» и т. д. не подлежали конечно вниманию Каллаша, но пародии включались в план его собирательства Вот почему отсутствие у него таких пародий, как «Московский пленник» и «Калмыцкий пленник», является конечно пробелом.

Вот начало этой пародии

«Бахчисарайский фонтан», Мария и Зарема стали у поэтов почти обязательным литературным воспоминанием при передаче ими в стихах своих крымских впечатлений, в частности впечатлений от Бахчисарая. Реже упоминаются «Цыгане». О «Графе Нулине» нашли мы 8 строк к книжке И. Б. «Уехал друг» (М., 1828). У Каллаша этого нет. Здесь автор критикует Пушкина как охотник и обыватель.

Стихи о Пушкине вполне подтверждают то мнение, которое установилось в последнее время, что своим литературным успехом Пушкин гораздо более был обязан своим поэмам, чем лирике. Очень немногие из лирических стихотворений Пушкина («Демон», «К морю», «Дар напрасный, дар случайный», «Черная шаль» и др.) имеют отклики в сборниках Каллаша.