Пушкин  
Александр Сергеевич Пушкин
«Гордиться славою своих предков не только можно, но и должно;
не уважать оной есть постыдное малодушие.»
О Пушкине
Биография
Хронология
Герб рода Пушкиных
Семья
Галерея
Памятники Пушкину
Поэмы
Евгений Онегин
Стихотворения 1813–1818
Стихотворения 1819–1822
Стихотворения 1823–1827
Стихотворения 1828–1829
Стихотворения 1830–1833
Стихотворения 1834–1836
Хронология поэзии
Стихотворения по алфавиту
Коллективные стихи
Проза
Повести Белкина
Драмы
Сказки
Заметки и афоризмы
Автобиографическая проза
Историческая проза
История Петра
История Пугачева
Письма
Деловые бумаги
Статьи и заметки
Публицистика
Переводы
Статьи о Пушкине
  Бонди С.М. Драматические произведения Пушкина
  Бонди С.М. Поэмы Пушкина
  Бонди С.М. Сказки Пушкина
  Бонди С.М. Историко-литературные опыты Пушкина
  Бонди С.М. «Моцарт и Сальери»
  Бонди С.М. Памятник
  Брюсов В.Я. Почему должно изучать Пушкина?
  Брюсов В.Я. Медный всадник
  Булгаков С. Жребий Пушкина
  Булгаков С. Моцарт и Сальери
  Даль В.И. Воспоминания о Пушкине
  Достоевский Ф.М. Пушкин
  Мережковский Д. Пушкин
  Бонди С.М. Драматургия Пушкина
  Бонди С.М. Народный стих у Пушкина
  Бонди С.М. Пушкин и русский гекзаметр
  Бонди С.М. Рождение реализма в творчестве Пушкина
  … Глава I
  … Глава II
  … Глава III
  … Глава IV
  … Глава V
  … Глава VI
  … Глава VII
  … Глава VIII
  … Глава IX
… Глава X
  … Глава XI
  … Глава XII
  … Глава XIII
  … Глава XIV
  … Глава XV
  … Сноски
  В. Розанов. А.С. Пушкин
  В. Розанов. Кое-что новое о Пушкине
  В. Розанов. О Пушкинской Академии
  Розанов. Пушкин и Лермонтов
  Розанов. Пушкин в поэзии его современников
  Шестов. А.С. Пушкин
  Якубович Д. Пушкин в библиотеке Вольтера
  Устрялов Н.В. Гений веков
  Стефанов О. Мотивы совести и власти в произведениях Пушкина, Софокла и Шекспира
Стихи о Пушкине, Пушкину
Словарь миф. имен
Ссылки
 

Статьи » Бонди С.М. Рождение реализма в творчестве Пушкина

Но и драму Пушкин принужден был строить совершенно по-новому. Не говоря уже о французских классических трагедиях с их обязательной дидактической направленностью и максимальной условностью речей и действий, для замысла Пушкина не подходил и тип исторических драм Шиллера и Гете. Ведь в них исторический материал только использовался драматургом для постановки и решения глубоких философских, моральных и психологических проблем. Исторические события и лица были лишь средством для решения этих задач, и автор в своих целях свободно обращался с ними, отступая и от исторической правды, а иногда даже от психологической, — когда устами героя автор высказывал со сцены свои собственные мысли. Пушкину нужно было другое. Зритель должен был быть убежден, что такова именно подлинная действительность, так (или почти так) оно и происходило, так именно чувствовали, думали и говорили действующие в пьесе люди. Ведь только таким образом можно было заставить зрителя прийти к тем историческим и политическим выводам, к которым пришел он сам, внимательно и тщательно изучавший исторический материал.

Задачей Пушкина было, по его собственному выражению, — «облечь в драматические формы (то есть представить в сценическом действии. — С. Б.) одну из самых драматических эпох новейшей истории» — подобной задачи не ставили перед собой ни французские классики, ни Шиллер, ни Гете.

Ближе всего Пушкину по методу была драматургия Шекспира, с его «вольным и широким изображением характеров», с его «небрежным и простым составлением планов» (композиций).

Но и Шекспир не мог служить настоящим образцом Пушкину: при гениальном по широте и глубине развитии психологии действующих лиц у него, как известно, совершенно игнорируется правда истории; речь действующих лиц очень часто не живая, а литературно-напыщенная; комические сцены и персонажи иной раз вводятся просто для развлечения зрителей; наконец, большая роль отведена в его драмах фантастике — все это не годилось Пушкину для его строго исторической, реалистической по замыслу драмы «о настоящей беде Московскому государству, царе Борисе Федоровиче Годунове и Гришке Отрепьеве». Но во внешней форме своей трагедии Пушкин решил следовать Шекспиру (как и великие немецкие поэты — Гете и Шиллер).

Стремясь быть максимально точным, верным истории, Пушкин не ограничился чтением и обдумыванием «Истории...» Карамзина. Он изучал и летописи, и другие исторические памятники той эпохи (те, которые были изданы в XVIII и начале XIX вв.)157.

Напомню общеизвестные слова Пушкина из не напечатанного им предисловия к «Борису Годунову»: «Изучение Шекспира, Карамзина и старых наших летописей дало мне мысль облечь в драматические формы одну из самых драматических эпох новейшей истории... Шекспиру я подражал в его вольном и широком изображении характеров, в небрежном и простом составлении планов, Карамзину следовал я в светлом развитии происшествий (то есть в ясном изложении хода исторических событий. — С. Б.), в летописях старался угадать образ мыслей и язык тогдашнего времени. Источники богатые!..» (VII, 164—165).

Пушкин не назвал здесь свой четвертый и очень важный источник: непосредственное, настойчивое изучение народа, крестьянства, его психологии, его «духа», его поэтического творчества, сложной и часто неожиданной эволюции политических настроений.

Все эти «изучения», сопровождаемые громадной работой теоретической мысли, разлагающей сложные явления прошлого и, с другой стороны, создающей важные и верные обобщения, необыкновенно проницательная и глубокая поэтическая интуиция, вскрывающая в летописных источниках и в изложении Карамзина подлинные социальные отношения той эпохи, и дали возможность Пушкину создать свою удивительную трагедию «Борис Годунов».

В ней Пушкин показал в ярких, наглядных сценических образах поучительную эволюцию настроения народа — от полной пассивности («О чем там плачут?» — «А как нам знать? то ведают бояре,//Не нам чета») через постепенное нарастание народного недовольства, а затем негодования (на протяжении более двадцати сцен) до бунта на Красной площади в предпоследней сцене свержения с престола царя Федора Годунова... А затем в последней сцене Пушкин с удивительной прозорливостью показывает то, чем всегда кончаются неорганизованные крестьянские восстания: свергнув одного угнетателя, народ сажает себе на шею другого, революционный подъем уже спадает, народ возвращается к прежнему пассивному настроению, снова становится послушным («Расступитесь, расступитесь,//Бояре идут») — и на явное злодеяние приспешников нового царя может реагировать только осуждающим молчанием («Народ безмолвствует»).

Попутно в трагедии необыкновенно четко показаны и другие политические и социальные силы, действовавшие в ту эпоху. Царь, продолжающий работу своих предшественников — Ивана III, Василия III и Ивана IV, жестокую борьбу против феодалов, князей и бояр, за создание крепкой самодержавной, объединяющей всю страну царской власти, опирающейся на небогатое и незнатное среднее дворянство. Ярко и точно показаны типы врагов Бориса (феодалы князья Шуйские и Воротынский, боярин Пушкин), — а с другой стороны — характерный образ представителя «новых людей» — незнатного, но талантливого карьериста Басманова. Показаны с ясной социальной характеристикой разные слои духовенства — патриарх, объединившийся с царем, старающийся помогать царю в его борьбе; монах Пимен, в прошлом знатный боярин и потому сейчас враг Бориса; и, наконец, беглые монахи Варлаам и Мисаил, представители низов.

Эти четко разграниченные типические образы выступают в трагедии со всей художественной конкретностью и живостью, без всякого схематизма. Главная мысль автора не навязывается зрителю, а логически вытекает из всего хода действия, воспроизводящего, по замыслу поэта, подлинный ход исторических событий в художественно обобщенном виде.

Очень точно сформулировал Пушкин свой метод «облачения в драматическую форму» политических событий прошлого в неоконченной статье 1830 года, написанный как рецензия на драму «Марфа Посадница» Погодина, который, как показалось Пушкину, следовал в приемах своей исторической драматургии за его «Борисом Годуновым». Эти слова Пушкина цитировались бесконечное число раз, и все же нужно опять процитировать их, чтобы, внимательно их читая, вдуматься нам в каждое слово, в каждую формулу, так блестяще отработанную поэтом-мыслителем.

Речь идет о новой в мировой драматургии задаче — верном, соответствующем подлинной исторической действительности художественном изображении событий прошлого, изображении, которое должно привести зрителя к тем же выводам, к каким пришел автор, добросовестно изучивший эту эпоху.

«Драматический поэт, беспристрастный, как судьба158, должен был изобразить столь же искренно, сколько глубокое, добросовестное исследование истины и живость воображения юного, пламенного ему послужило, отпор погибающей вольности (Новгорода, падению которого была посвящена трагедия Погодина. — С. Б.), как глубоко обдуманный удар (Ивана III, объединителя Московского самодержавного государства. — С. Б.), утвердивший Россию на ее огромном основании. Он не должен был хитрить и клониться на одну сторону, жертвуя другою. Не он, не его политический образ мнений, не его тайное или явное пристрастие должно было говорить в трагедии (то есть звучать со сцены в речах действующих лиц. — С. Б.), но люди минувших дней, их умы, их предрассудки. Не его дело оправдывать и обвинять, подсказывать речи. Его дело воскресить минувший век во всей его истине» (VII, 218).

Эти принципы абсолютной объективности и верности воспроизведения прошлого, соблюдение которых мы требуем от научной истории, Пушкин положил в основу художественного произведения, исторической трагедии.

Страница :    << 1 [2] 3 > >
Алфавитный указатель: А   Б   В   Г   Д   Е   Ж   З   И   К   Л   М   Н   О   П   Р   С   Т   У   Ф   Х   Ц   Ч   Ш   Э   Ю   Я   
 

 
       Copyright © 2024 - AS-Pushkin.ru