Глава II
1
Мы по большей части недостаточно оцениваем искренность, глубокую интимность, важность для мировоззрения и мироощущения поэтов того времени их романтических настроений. Нередко романтизм, его образы и мотивы трактуются как внутрилитературное явление, чуть ли не литературная мода. Этой «моде» будто бы поддался и Пушкин, а вслед за ним и другие молодые писатели, а затем Пушкин отстал от нее, обратившись к «самобытному» реалистическому творчеству...
На самом же деле романтическая поэзия Пушкина выражала в то время (1820—1822 гг.) наиболее глубокие и важные для поэта стороны его душевной жизни, его понимания мира. Все эти возвышенные экзотические и лирически окрашенные образы — черкесские, грузинские и цыганские «гордые девы», «пустыни, волн края жемчужны, и моря шум, и груды скал», — вся эта романтика жизни подлинным образом была нужна поэту3... Не мудрено, что отход от этих романтических установок, переход к совершенно иному, трезвому, реалистическому взгляду на жизнь должен был переживаться Пушкиным мучительно и сопровождаться мировоззренческим кризисом, отразившимся в его творчестве.
Нет возможности и необходимости излагать здесь подробно всю литературно-общественную систему передового пушкинского романтизма 1820-х годов. Нужно, однако, вкратце перечислить основные, по преимуществу литературные его черты.
Поскольку главным, основным содержанием романтизма было, как сказано выше, выражение непримиримого противоречия между благородной мечтой, высокими требованиями к жизни и самой действительностью, произведения революционного романтика Пушкина характеризуются прежде всего фиксированием поэтического внимания на этом противоречии, горькими лирическими излияниями, выражением глубокого страдания. Правда, и реакционный романтизм, и даже карамзинизм 1790—1812 годов также исходили из констатирования конфликта между несправедливой и неразумной реальной жизнью и требованиями разума и совести. Однако и карамзинисты и Жуковский не любили долго останавливаться в своей поэзии на мрачных картинах самой жизни и стремились скорей найти утешение, примирение. Первые замыкались в своей поэзии в тесную сферу домашней, частной жизни, общения с близкими друзьями, с «милой», утешались взамен действительности мечтой. Жуковский точно так же посвящал свои стихи не столько показу удручающей его действительности, сколько настойчивым поискам примирения, успокоения в боге, в «потустороннем», в «очарованном Там...», а затем горячей пропаганде обретенной им «поэтической религии».
Между тем у передовых романтиков (у Пушкина) основным содержанием их лирики было именно выражение страдания души от несоответствия действительности с идеалом, выражение «нравственного негодования», «сетования, жалобы» (слова, которыми Ленин характеризует идеи экономического романтика того же времени Ж. Сисмонди)4.
Далее, одной из основных тем (едва ли не самой главной, ведущей) была у революционных романтиков тема свободы и лирически окрашенные образы узника, темницы, мотивы освобождения, бегства из неволи...
Вспомним у Пушкина основную тему «Кавказского пленника», центральный эпизод «Братьев разбойников», стихотворение «Узник», «Птичка» («...зачем на бога мне роптать, когда хоть одному творенью я мог свободу даровать») и т. п.
Отрыв дворянских революционеров-романтиков от интересов своего класса, неумение найти контакт с тем классом, за чье дело они боролись (иногда сами того не понимая), страх перед народом вызывали к жизни мучительное чувство одиночества, обостренный индивидуализм, культ «одинокого героя», противопоставленного массе, «толпе». Вся романтическая поэзия того времени сделалась выражением в самых различных формах и жанрах самочувствия высоко стоящего над толпою героя-одиночки.
В условиях крепостного строя и самодержавного государства, в развращенной этим строем среде дворянских обывателей, самодовольных и трусливых, послушных власти и церкви, жестоких угнетателей народа и в то же время строгих блюстителей внешних правил традиционной морали передовая дворянская молодежь, не имея еще ясного положительного общественного идеала, могла противопоставить фамусовской, скалозубовской и молчалинской сплоченной массе только идеал гордой, протестующей личности, образ человека одинокого, страдающего, отстаивающего свою личную свободу, непримиримого к окружающей пошлости и несправедливости. Характерными чертами этого «романтического героя» были мрачность, разочарованность, «хлад души», с одной стороны, и сила чувства, титаническая мощь трагических переживаний и выражений их — с другой. В стихотворении «Дочери Карагеоргия», как правильно указывает Д. Д. Благой5, Пушкин создал отчетливую формулу, характеризующую этот романтический идеал:
Гроза луны 6, свободы воин,
Покрытый кровию святой 7,
Чудесный твой отец, преступник и герой,
И ужаса людей, и славы был достоин...
Герои поэм Пушкина, а также его мелких стихотворений романтического периода почти все преступники, что не мешает им быть подлинными романтическими героями. Таков герой «Черной шали», атаман разбойников из неосуществленной поэмы «Разбойники» (см. в пушкинском плане поэмы: «он пускается на все злодейства»), таков же Алеко. Эти же черты приданы Наполеону, «тирану», «чьей памятью кровавой//Мир долго, долго будет полн» и о котором все же сказано поэтом:
Да будет омрачен позором
Тот малодушный, кто в сей день
Безумным возмутит укором
Его развенчанную тень!
И Наполеон в стихотворении Пушкина 1821 года «преступник и герой», и он также «свободы воин» — см. окончание оды:
...И миру вечную свободу
Из мрака ссылки завещал 8.
|