Добавим, что «горько рыдая» и «сон его легкий лелея» имеют, кроме того, и по содержанию противоположный характер.
Наконец, первому стиху противостоит и четвертый. Он построен синтаксически так же, как и третий (и первый), и так же, как и третий, образует с первым «хиазм» (а с третьим — прямой параллелизм).
...горько рыдая... бранила;
...И улыбалась ему, тихие слезы лия.
По содержанию слов здесь чудное сплетение повторений с контрастами: с одной стороны, «бранила» — «улыбалась», с другой — и тут и там слезы, но только в первом стихе — «горько рыдая», в четвертом — «тихие слезы лия».
Третий и четвертый стих, как сказано, построены параллельно, причем каждый второй член параллели несколько развивает, усиливает содержание, впечатление от предыдущего: «дева тотчас умолкла» — «и улыбалась ему»; «сон его легкий лелея» — «тихие слезы лия».
Теперь проследим, как все эти соответствия, градации и противоположности развиваются по ходу стихотворения, во временной последовательности, как постепенно развертывается его содержание.
Первый стих — громкий, напряженный и по обозначенному в нем действию («рыдая», «бранила»), и по эпитетам, говорящим о сильном и мучительном чувстве («горько», «ревнивая»), и, наконец, по выразительной инверсии, с вынесением вперед прямого дополнения («Юношу») при глаголе, стоящем на противоположном конце стиха («бранила»). Эта инверсия особенно ощутительно создает напряжение: первое слово «юношу» своим винительным падежом заставляет настойчиво ожидать сказуемого на протяжении целого стиха. Между тем следуют слова «горько рыдая» — еще не известно, про кого это, «ревнивая» — и вот наконец напряжение разрешается: и подлежащее и сказуемое стоят рядом, на конце стиха — «дева бранила».
После этого сильного напряженного стиха резкий смысловой контраст: «К ней на плечо преклонен...» Это производит неожиданное впечатление после бурных чувств первого стиха.
«...Юноша вдруг задремал» — мы уже говорили о той системе повторений и противоположностей, которые связывают первые два стиха. Движение, начатое в первом стихе, сразу останавливается к концу второго стиха («вдруг задремал»).
В третьем стихе снова возвращается тема первого стиха, подхватывая слово конца его («дева»), и в то же время продолжается успокоение, утишение движения и напряжения.
Во втором стихе речь шла о самой деве, ее бурному действию была противопоставлена неподвижность; сон другого лица, юноши. В третьем стихе эта неподвижность, успокоение оказывает влияние и на деву. Движение, буря совершенно прекращается: «Дева тотчас умолкла...» И далее, до конца стихотворения, все развивается и усиливается новая тема — нежности, любви, грустного любования. Эта тема звучит и в содержании, и в подборе эпитетов, и даже в звуках.
...сон его легкий лелея...
Дева уже не «бранит», а «лелеет сон», и самый сон назван «легким», и трижды на протяжении двух стоп звучит мягкое «ль». Самый стих становится необыкновенно легким и ласковым.
Четвертый, последний стих начинается дальнейшим просветлением — «И улыбалась ему». Не только не рыдает, не бранит, даже не просто умолкла и молча лелеяла, а улыбалась спящему юноше.
«...Тихие слезы лия» — здесь возвращается тема первого стиха («горько рыдая»), но звучит она просветленно, облегченно, с удивительным по выразительности и чувству и в то же время простоте сочетанием «тихие слезы». Звуки здесь достигают необыкновенной воздушности, легкости, мелодичности: повторяющееся чередование гласных «и — и — е» («тихие») и затем «ия» («лия»), между ними контрастирующее «о» (слезы); согласные — те же мягкие «ль», мягкое «ть», «хь», «й» («тихие», «лия»).
Читая стихотворения Батюшкова, Пушкин восхитился звучанием стиха:
«Звуки италианские! — пишет Пушкин. — Что за чудотворец этот Батюшков!» (VII, 574). Стих Пушкина:
...И улыбалась ему, тихие слезы лия, —
нисколько не уступает «италианским звукам» Батюшкова.
Итак, концентрируя на малом пространстве скопление разнообразных соответствий, контрастов, быстрых или постепенных смен движения, силы, мрачности и света, напряжения и легкости, Пушкин строит свои элегические двустишия.
|
