Пользуясь этим формальным, механическим правилом, ему нетрудно было воспроизвести по-русски и античный гекзаметр, несколько образцов которого он и дал в упомянутом выше «Письме». Вот эти строки:
Сча́стлива, кра́сна была́ весна́, все ле́то прия́тно...
——
То́лько мути́лся песо́к, лишь бе́лая пе́на кипе́ла...
——
Е́жель бои́тся, кто́ не ста́л бы си́лен безме́рно...
——
Бре́вна ката́йте наве́рх, каме́нья и го́ры вали́те,
Ле́с броса́йте, живу́чий вы́жав ду́х, задави́те... Это первые гекзаметры на русском языке.
Тут же Ломоносов дал первые образцы русского пентаметра:10
Ка́к облича́ешь, смотри́ бо́льше свои́ на дела́...
——
Хо́дишь с ке́м всегда́, бо́йся того́ подопну́ть. Кроме этих разрозненных юношеских стихов, от Ломоносова не осталось гекзаметров и пентаметров. Повидимому, позже, в зрелом возрасте, он вовсе их не писал. Зато Тредьяковский много работал над этим размером. В своем «Способе к сложению российских стихов» (1752) он дает теорию русского гекзаметра и пентаметра11, а в «Тилемахиде» — богатые образцы гекзаметра.
Нам уже приходилось писать о гекзаметрах Тредьяковского и приводить оттуда ряд примеров прекрасного ритмического хода стиха12. Пушкин, как известно, вслед за Дельвигом, хвалил стих «Тилемахиды» (точней, полтора стиха):
Корабль Одиссеев,
Бегом волны деля, из очей ушел и сокрылся.
Приведем еще отрывок:
Буря внезапно вдруг возмутила небо и море.
Вырвавшись, ветры свистали уж в вервях и парусах грозно,
Черные волны к бокам корабельным, как млат, приражались:
Так что судно от тех ударов шумно стенало.
То на хребет мы взбегаем волны, то низводимся в бездну,
Море когда, из-под дна разливаясь, зияло глубями,
Видели близко себя мы камни остро-суровы.
Ярость о кон валов сокрушалась в реве ужасном 13. Или:
Вся страна лежит горы при подошвах Ливана,
Коея верх сквозь облаки звезд достигнуть стремится:
Вечный лед чело ее покрывает, не тая... 14Каково же ритмическое строение русского гекзаметра?
Как и античный, он составлен из шести стоп, тонических дактилей UUU. Если бы точно следовать правилу: античный долгий слог заменяется русским ударенным слогом, то по аналогии с античными спондеями надо было бы дактиль иногда заменять группой в два ударных слога ( UÚ ). Но так как подыскивание такого рода слов для стиха очень затруднительно и осложнило бы составление гекзаметров, то вместо спондеев в русском (как и в немецком) гекзаметре употребляется тоже двухсложная стопа, но с одним ударением — хорей ( UU ). Такой же хорей представляет собой последняя стопа русского гекзаметра.
Таким образом, стих:
Вы́рвавшись, ве́тры свиста́ли уж в ве́рвях и па́русах гро́зно, —
составлен из одних дактилей (кроме последней стопы «хорея»),
Ú U U Ú U U Ú U U Ú U U Ú U U Ú U
В стихе:
Ве́чный ле́д чело́ ее́ покрыва́ет, не та́я, —
первые три стопы — хорей, затем два дактиля, последняя стопа снова хорей.
Ú U Ú U Ú U Ú U U Ú U U Ú U
В стихе:
Ви́дели бли́зко себя́ мы ка́мни о́стро-суро́вы, —
две первые стопы — дактиль, две следующие — хорей, пятая, как и следует, дактиль, последняя хорей:
Ú U U Ú U U Ú U Ú U Ú U U Ú U
Казалось бы, появление двухдольных (двухсложных) хореев среди трехдольных (трехсложных) дактилей должно нарушать ритм, создавать неприятный ритмический перебой — должно ощущаться, что каждая хореическая стопа среди дактилей дефектна, в ней не хватает одного слога, одной доли, она короче по времени дактиля. Отвлеченно рассуждая, чередование дактилей с хореями в русском гекзаметре должно было производить впечатление постоянного чередования стоп разной длительности, то длинных, то коротких, — правильность ритма должна бы нарушаться.
| 
