Статьи » Бонди С.М. Драматургия Пушкина

«Маленькие трагедии» резко отличаются от «Бориса Годунова» прежде всего размерами. «Борис Годунов» превышает самую крупную из них — «Каменного гостя» — более чем в три раза. Эту особую форму драматического этюда, стоящего в таком же отношении к трагедии, как небольшая новелла к роману, по распространенному в науке взгляду, Пушкин полностью или частично заимствовал у Бари Корнуола, чьи «Драматические сцены» он прочел осенью 1830 года³¹. Мне кажется это представление неправильным. Переход от большой политической трагедии к маленьким драматическим сценам, как представляется мне, совершен Пушкиным вполне самостоятельно, и его причины я пытался выше указать. Притом же факту заимствования Пушкиным у Бари Корнуола формы «Маленьких трагедий» противоречит и хронология, и анализ содержания сцен обоих авторов. Ведь книга с «драматическими сценами» Б. Корнуола вышла в 1829 году, а замыслы «Маленьких трагедий» относятся к гораздо более раннему времени. Мы говорили о списке, в который вошли, между прочим, три из «Маленьких трагедий» и который относится ко второй половине 20-х годов; более того, существует карандашная запись, относящаяся к 1826 году и представляющая предварительный перечень, заголовок двух первых сцен «Скупого рыцаря»: «Жид и сын. Граф». О замысле «Моцарта и Сальери» Д. Веневитинову было известно еще в сентябре 1826 года³².

Несомненно, что до знакомства со «сценами» Б. Корнуола у Пушкина были уже задуманы «Маленькие трагедии». Предположение о том, что эти произведения раньше замышлялись в иной форме — в виде больших драм и затем уже под влиянием Б. Корнуола оформлены в виде маленьких сцен, крайне маловероятно. Что касается «Моцарта и Сальери» или «Скупого рыцаря», то нельзя даже представить себе их в виде больших пьес.

Кроме того, сравнивая «сцены» Б. Корнуола с «Маленькими трагедиями», мы видим, что сходство их чисто внешнее и по существу мнимое. «Сцены» Бари Корнуола — вовсе не театр. Это новеллы, изложенные в диалогической форме, острые психологические положения, развиваемые не в действии, а в разговорах действующих лиц. Они совершенно не требуют сценического воплощения, так как все художественное и идейное их содержание целиком заключено в речах и полностью доходит до читателя. У Пушкина, наоборот, перед нами настоящие театральные драмы, с крепким, концентрированным действием, рассчитанные на игру актеров, на сцену, драмы, гораздо более театрально построенные, чем «Борис Годунов».

Д. П. Якубович в своем введении к комментариям тома драматических произведений Пушкина в академическом издании приводит целиком небольшое предисловие Б. Корнуола к его «Драматическим сценам» и добавляет: «Требования поэтики Корнуола были близки самому Пушкину». Мне кажется, Д. П. Якубович ошибается — в поэтике Б. Корнуола было больше отличия, чем сходства с поэтикой «Маленьких трагедий». Б. Корнуол пишет (цитирую по переводу Д. П. Якубовича): «Единственной целью, которую имел я в виду, когда писал эти «Сцены», было испытать, какое впечатление произведет стиль более естественный, чем тот, который издавна господствует в нашей драматической системе. Я стремился поэтические описания соединить с выражением естественных чувств; но мне хотелось, чтобы первые уступали место вторым там, где они не соответствовали друг другу. С этой целью я решился оставить некоторые пассажи, занимательные, может быть, только как воспроизведение человеческих диалогов»³³, и т. д.

Прокламированное здесь стремление к реалистическому воспроизведению «человеческих диалогов», к «более естественному стилю» никак не могло привлечь особенного внимания Пушкина и вызвать желание подражать ему, поскольку все это было уже осуществлено Пушкиным в «Борисе Годунове», и осуществлено с гораздо большей последовательностью и талантом, чем у Корнуола. Применяемое же им соединение «поэтических описаний» с «выражением естественных чувств» было совершенно чуждо Пушкину, так как всякие «поэтические описания», как элемент чисто повествовательный и не свойственный действенному театральному стилю, целиком отсутствуют в драмах Пушкина³⁴.

Связь пушкинских «Маленьких трагедий» со сценами Б. Корнуола мне представляется такой: задумав еще с 1826 года ряд драматических очерков и понемногу уже работая над ними, Пушкин в 1830 или в конце 1829 года познакомился с «Драматическими сценами» Корнуола. Несмотря на все несходство их с пушкинскими замыслами по существу, совпадение общих, а также чисто внешних свойств (краткость, лежащее в основе психологическое задание) стимулировало творческую активность Пушкина, и в «плодородную» болдинскую осень 1830 года он привел в порядок и окончил все начатые им «Маленькие трагедии» (кроме «Русалки», также начатой еще осенью 1829 года, но отложенной до 1832-го). При этой обработке в тексте «трагедий» оказались отдельные мелкие реминисценции из сцен Корнуола — вещь обычная у Пушкина и нисколько не говорящая о влиянии творчества данного автора на него.

Наконец, словами «драматические сцены» озаглавил Пушкин свои драмы в письме к Плетневу (9 декабря 1830 г.) и думал воспользоваться этим заглавием, обдумывая будущий сборник «Маленьких трагедий».